История русской литературы. Ч. 2
Исследуя в москвитянинский период (1852-1855) архаические формы быта в семейных отношениях купечества, Островский создает художественную утопию, где, опираясь на народные (крестьянские в своих истоках) представления о нравственности, можно преодолеть рознь и ожесточенный индивидуализм, все более распространяющейся в современном обществе. Однако в предреформенные годы (1856-1860) Островский приходит к выводу об утопичности и несбыточности этого идеала. В эти годы появляются «В чужом пиру похмелье», «Доходное место», «Воспитанница», первая пьеса из трилогии о Бальзаминове «Не сошлись характерами!» Из них особенный интерес представляет пьеса «Доходное место», где Островский как бы в сниженном варианте воспроизводит сюжет «Горе от ума» - столкновение молодого человека с бюрократическим, чиновничьим миром, которое кончается почти что капитуляцией героя, разночинца Жадова. Но высшим художественным достижением драматурга этого периода становится «Гроза». Между этой пьесой и современным читателем встала известная статья Н. Добролюбова «Луч света в темном царстве», а точнее - ее канонизация в советском литературоведении. Критик, как известно, увидел в драме Катерины протест «горячего сердца» против царства «самодуров», и этот протест ему был тем более дорог, что он исходил от человека из народной среды. Добролюбов совершенно обошел, точнее сказать, отмахнулся от того, что сама-то Катерина полностью разделяет взгляд патриархального мира на свою любовь как на тяжкий грех, и ее самоубийство отчасти вызвано нравственными муками, отчасти сознанием безвыходности своего положения. Когда у нас пришло время пересматривать концепции, то критики занялись не столько «Грозой», сколько ниспровержением добролюбовской статьи. Появилась тенденция столкнуть Катерину с пьедестала, объявить ее либо темной мещанкой, либо человеком, преступившим законы христианской морали, а следовательно, вполне заслужившей свою смерть. Приговор подобных истолкователей мало чем отличался от приговора, вынесенного Катерине Кабанихой. Между тем, читатель, непосредственно воспринимающий пьесу, чувствует в образе Катерины и бесконечно светлое, яркое начало - и в то же время ощущает, что она, хоть и является «лучом света в темном царстве», а все-таки с этим темным царством связана неразрывными узами. Видимо, все дело в самой пьесе Островского, нащупавшем в русской жизни воистину трагические, неразрешимые противоречия. Очень тонкий анализ пьесы - именно пьесы, ее художественной структуры - можно найти в книге Ю. Лебедева «В середине века» (М., 1998), а также в разделе, посвященном Островскому в книге «История русской литературы 2-ой половины XIX в.», под редакцией Н. Скатова (М., 1991) (раздел написан А. Журавлевой). С точки зрения А. Журавлевой, Катерина воплощает самый дух, поэзию уходящего патриархального мира, и она остро чувствует, как эта поэзия уходит, улетучивается из Калинова. Остаются одни только окостеневшие формы, которые держатся на насилии и принуждении. Их-то и защищает Кабаниха, которая является главным антагонистом Катерины в трагедии «Гроза». «Гроза» - именно трагедия, потому что гибель Катерины предрешена и неотвратима, как бы ни повели себя люди, потому что ни ее самосознание, ни весь уклад жизни, в котором она существует, не позволяет проснувшемуся в ней чувству воплотиться в бытовые формы. Драматургия Островского 1860-1880-х годов отличается удивительным жанровым и тематическим разнообразием. Шекспировская трагедия страстей на русской почве («Грех да беда на кого не живет») и рядом легкий, виртуозный, сверкающий юмором московский фарс («Женитьба Бальзаминова»), сатира щедринского толка («На всякого мудреца довольно простоты» и психологическая мелодрама («Без вины виноватые», «Последняя любовь»). Рядом с циклом исторических пьес появляется изумительная по своей поэтичности «Снегурочка», в которой в фольклорно-символической форме воплощено лирическое авторское представление о сути национальной жизни.
Особое место в драматургии Островского занимают пьесы об актерах, и среди них подлинная жемчужина Островского-комедиографа - пьеса «Лес». Она примыкает к группе сатирических комедий драматурга из дворянского быта («Бешеные деньги», «Волки и овцы», «На всякого мудреца довольно простоты») и выделяется из них: миру пошлой обыденности противопоставлен мир актерского комедианства, который Островский так хорошо знал. В имение помещицы Гурмыжской, ханжи и лицемерки, проматывающей свое состояние с любовниками, являются (как будто из тридевятого царства) вечная, неразлучная пара актеров - трагика и комика, Геннадия Несчастливцева и Аркашки Счастливцева. Удивительна их встреча на пути в заколдованный «дворянский лес»: один идет из Вологды в Керчь, а другой - из Керчи в Вологду. И попадают они, словно два богатыря, сошедшиеся вместе на перепутье, в «сыр дремучий бор», где живут «совы и филины..., где старухи выходят замуж за гимназистов, молодые девушки топятся от горького житья у своих родных: лес, братец». За этой актерской парочкой витают две высокие тени из сервантесовского «Дон Кихота», которого так любил и почитал Островский. Геннадий Несчастливцев - провинциальный трагик - и ведет себя по-донкихотовски, и от этого смешным кажется Аркашке, однако, когда у российского Дон-Кихота открываются глаза, он поступает истинно по-рыцарски - великодушно дарит бедной девушке последние деньги, предоставляя ей возможность выйти замуж за любимого человека, а сам вновь отправляется в вечное странствие со своим Санчей Пансой - комиком Аркашкой Счастливцевым, беспаспортным актером.
Удивителен последний монолог Несчастливцева, обращенный к обитателям «леса» - помещице Гурмыжской и ее гостям. Несчастливцев за поддержкой обращается не к кому-нибудь, а к Шиллеру. Высокая патетика при этом неразрывно связана с комическим эффектом, - и по всем законам драмы Несчастливцев предстает героем высокой комедии.
«Девушка бежит топиться. Кто ее толкает в воду? Тетка. Кто спасает? Актер Несчастливцев! «Люди, люди! Порождение крокодилов! Ваши слезы - вода! Ваши сердца - твердый булат!... О, если бы я мог быть тенью! О, если б я мог остервенить против этого адского поколения всех кровожадных обитателей лесов!»
Милонов. Но позвольте, за эти слова можно вас и к ответу!
Буланов. Да просто к становому. Мы все свидетели!
Несчастливцев. Меня? Ошибаешься (Вынимает пьесу Шиллера «Разбойники»). Цензурованно. Смотри! Одобряется к представлению. Ах ты, злокачественный мужчина! Где же тебе со мной разговаривать! Я чувствую и говорю, как Шиллер, а ты - как подьячий! Ну, довольно! В дорогу, Аркашка! Прощайте!...».
Возможно, что ни в одной из пьес Островского так не сказалась святая, истовая вера драматурга в возможность творить добро с помощью искусства театра, как в комедии «Лес», давшей ярчайший образ положительного героя русской драматургии - Геннадия Несчастливцева.
Значение деятельности Островского, в течение более чем сорока лет печатавшего в лучших журналах России и ставившего на сценах императорских театров Петербурга и Москвы пьесы, многие из которых явились событиями в литературной и театральной жизни эпохи, кратко, но точно охарактеризовано в письме И.А.Гончарова к самому драматургу: «Вы один достроили здание, в основание которого положили краеугольные камни Фонвизин, Грибоедов, Гоголь. Но только после Вас мы, русские, можем с гордостью сказать: «У нее есть свой русский, национальный театр». Он, по справедливости, должен называться «Театр Островского».
2008-09-20 14:21:11 Учебники — вернуться к списку
← предыдущая страница следующая страница → |
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 |
26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 |
51 | 52 | 53 |