Магазин готовых дипломов, курсовых и рефератов
Библиотека студента

История русской литературы. Ч. 2

Домбровский - прежде всего художник слова - яркого, пластичного, живописного. Он обладает в высшей степени своеобразным художественным видением мира, оригинальным и неповторимым творческим даром, и этот дар ставит его имя в один ряд с именами М.А. Булгакова, А.П. Платонова, М.А. Шолохова, Б.Л. Пастернака. Кроме того, Домбровский - не только художник божьей милостью, он еще и мыслитель, историк, эрудит, человек энциклопедических знаний, чувствующий себя как дома в разных областях мировой культуры.

События в «Хранителе» и «Факультете» относятся к 1937 г.; главный герой (образ отчасти автобиографический) археолог Зыбин, работающий в алма-атинском музее. Первый роман написан от лица самого Зыбина, и от того-то с первых же страниц читатель попадает под власть удивительной интонации повествования, полной ощущения молодости и внутренней свободы. Интонация коренится в мироощущении главного героя, в упорном, постоянном его желании мерить жизнь и людей меркой независимой, свободной мысли, пуще всего ненавидящей любые меры, препоны, - вообще насилие. Домбровский яростно утверждал свою основную и постоянную идею - несовместимости живого, творческого, гуманистического духа и любых видов насилия.

В праздничной яркости многих страниц романа (чего стоит описание красавицы Алма-Аты, ее садов, ее удивительного собора, построенного архитектором Зенковым!) - вдруг начинают проскальзывать другие интонации, интонации вначале глухой, но делающейся все более явной угрозы - и этот контраст вмещает в себя основной нерв романа, его боль и негодование, а порой - и смех. Так, в романе возникает совершенно гротескная, комедийно невообразимая история с удавом, который якобы сбежал из гастролирующего в Алма-Ате цирка, перезимовал, а потом стал с аппетитом лопать колхозные яблоки. И эта история жутко и грозно вступает в прямой контакт с действительностью. «Удав» призрачен, (он оказался в конце концов обыкновенным полозом), но страх-то реален. В дело вмешиваются «органы», берутся на подозрение люди (в том числе и хранитель) - и вот уже для реабилитации надо куда-то являться.

Второй роман - непосредственное продолжение первого. Он начинается с тех событий, которыми заканчивается «Хранитель», в нем действуют те же герои (созданные Домбровским с замечательным мастерством: директор музея, его сотрудники Корнилов, Клара, дед-столяр). Однако повествование ведется теперь от третьего лица, главный герой теряет прямоту лирического обращения у читателю, становится просто Зыбиным. «Факультет» явно стремится к объективности письма, к «надличности», к эпическому началу. Фабульная интрига сводится к аресту Зыбина (предлогом служит пропажа «археологического золота»); его долго допрашивают и мучают в карцерах, наконец, освобождают - и золото нашлось, и события повернулись таким образом, что в алма-атинских органах началась чистка, полетели головы и подследственных стали потихоньку отпускать.

Содержание и пафос романа - в противостоянии, в победе человеческой личности, вроде бы абсолютно бесправной и беззащитной перед машиной государственного произвола. Это и победа Зыбина над самим собой, над своей смятенностью и страхом. Еще в большей степени Домбровский заостряет контраст, намеченный в «Хранителе» - неисчерпаемость и красота жизни, природы - и страшный мрак следственных кабинетов, тюремных застенков; мертвящая канцелярия и горная река, обдающая бодрящей водной пылью; женщина-смерть (следовательница) и женщина-жизнь (воспоминание о любимой). И главное проявление жизни и света перед наступающим мраком - мысль. Чем опаснее становится думать, тем напряженнее размышляет главный герой романа Зыбин. При всех своих человеческих слабостях, Зыбин - это культура, это мысль, это память. Когда Зыбин напоминает следовательнице о том, что она нарушает правовые нормы, та отвечает, что все это факультет ненужных вещей. Милосердие, мораль, нравственность, культура, все, что веками вбирало в себя человечество - все это факультет ненужных вещей, и вечным учеником этого факультета ощущает себя Зыбин.

Он верит (можно сказать, верует) в необходимость ненужных вещей, многие из которых связаны с христианскими понятиями, и готов погибнуть за свою веру. Прямых аналогий между образом Зыбина и фигурой Христа, евангелических повествований в романе нет, но косвенная параллель возникает. Тема Христа, предательства его и убийства заключена и содержится - как роман в романе - в третьей части «Факультета», повествующей о нравственном крахе Корнилова, поменявшего под нажимом «органов» археологию на службу осведомителем, да еще по кличке «Овод». В этой главе мы знакомимся с попом-расстригой Андреем Куторгой и читаем, вместе с Корниловым, работу Куторги о страданиях и гибели Христа. Христианский мифологический сюжет бросает свет вечности на проблематику «Факультета».

В заключительной сцене романа вольный и чудаковатый художник Калмыков, «гений I ранга земли и Галактики», запечатлевает на картоне троих, сидящих рядком на садовой скамейке: изгнанного со службы в «органах» следователя Наймана, пьяного осведомителя Корнилова и самого Зыбина, прошедшего круг своих мук и выпущенного на свободу - «того, третьего, без кого эти двое существовать не могли.» Аллюзия на Христа и двух разбойников (парадоксально современный вариант Голгофы) здесь совершенно прозрачна. Она соотносится со всей историко-философской подоплекой произведения. И словно подчеркивая космическую мистериальность происходящего, взгляд писателя отрывается от Земли, художественное пространство романа расширяется до вселенских просторов: «А мудрые марсиане, наблюдающие за нами в свои сверхмощные устройства, удивлялись и никак не могли понять: откуда же среди серой, одноцветной и однородной человеческой плазмы вдруг вспыхнуло такое яркое, ни на что не похожее чудо. И только самые научные из них знали, что называется это чудо фантазией. И особенно ярко распускается оно тогда, когда Земля на своем планетном пути заходит в черные затуманенные облака Рака или Скорпиона и жить в туче этих ядовитых радиации становится совсем уж невыносимо. А случилось вся эта невеселая история в лето от рождения вождя народов Иосифа Виссарионовича Сталина пятьдесят восьмое, а от рождества Христова в тысяча девятьсот седьмой недобрый, жаркий и чреватый страшным будущим год».

Финал романа звучит как полифоническая музыка. Чудо фантазии, чудо творчества противостоит страшным силам зла уже не на мифологическом, а на космическом уровне. Тема вечного и постоянного противоборства сил добра и зла, света и тьмы звучит по-библейски мощно, грозно пророчески, утверждая гуманистическое и общественное значение романа.

 

2008-09-20 14:21:11 Учебникивернуться к списку

← предыдущая страница    следующая страница →
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53                                            
Яндекс.Метрика