История русской литературы. Ч. 2
Домбровский - прежде всего художник слова - яркого, пластичного, живописного. Он обладает в высшей степени своеобразным художественным видением мира, оригинальным и неповторимым творческим даром, и этот дар ставит его имя в один ряд с именами М.А. Булгакова, А.П. Платонова, М.А. Шолохова, Б.Л. Пастернака. Кроме того, Домбровский - не только художник божьей милостью, он еще и мыслитель, историк, эрудит, человек энциклопедических знаний, чувствующий себя как дома в разных областях мировой культуры.
События в «Хранителе» и «Факультете» относятся к 1937 г.; главный герой (образ отчасти автобиографический) археолог Зыбин, работающий в алма-атинском музее. Первый роман написан от лица самого Зыбина, и от того-то с первых же страниц читатель попадает под власть удивительной интонации повествования, полной ощущения молодости и внутренней свободы. Интонация коренится в мироощущении главного героя, в упорном, постоянном его желании мерить жизнь и людей меркой независимой, свободной мысли, пуще всего ненавидящей любые меры, препоны, - вообще насилие. Домбровский яростно утверждал свою основную и постоянную идею - несовместимости живого, творческого, гуманистического духа и любых видов насилия.
В праздничной яркости многих страниц романа (чего стоит описание красавицы Алма-Аты, ее садов, ее удивительного собора, построенного архитектором Зенковым!) - вдруг начинают проскальзывать другие интонации, интонации вначале глухой, но делающейся все более явной угрозы - и этот контраст вмещает в себя основной нерв романа, его боль и негодование, а порой - и смех. Так, в романе возникает совершенно гротескная, комедийно невообразимая история с удавом, который якобы сбежал из гастролирующего в Алма-Ате цирка, перезимовал, а потом стал с аппетитом лопать колхозные яблоки. И эта история жутко и грозно вступает в прямой контакт с действительностью. «Удав» призрачен, (он оказался в конце концов обыкновенным полозом), но страх-то реален. В дело вмешиваются «органы», берутся на подозрение люди (в том числе и хранитель) - и вот уже для реабилитации надо куда-то являться.
Второй роман - непосредственное продолжение первого. Он начинается с тех событий, которыми заканчивается «Хранитель», в нем действуют те же герои (созданные Домбровским с замечательным мастерством: директор музея, его сотрудники Корнилов, Клара, дед-столяр). Однако повествование ведется теперь от третьего лица, главный герой теряет прямоту лирического обращения у читателю, становится просто Зыбиным. «Факультет» явно стремится к объективности письма, к «надличности», к эпическому началу. Фабульная интрига сводится к аресту Зыбина (предлогом служит пропажа «археологического золота»); его долго допрашивают и мучают в карцерах, наконец, освобождают - и золото нашлось, и события повернулись таким образом, что в алма-атинских органах началась чистка, полетели головы и подследственных стали потихоньку отпускать.
Содержание и пафос романа - в противостоянии, в победе человеческой личности, вроде бы абсолютно бесправной и беззащитной перед машиной государственного произвола. Это и победа Зыбина над самим собой, над своей смятенностью и страхом. Еще в большей степени Домбровский заостряет контраст, намеченный в «Хранителе» - неисчерпаемость и красота жизни, природы - и страшный мрак следственных кабинетов, тюремных застенков; мертвящая канцелярия и горная река, обдающая бодрящей водной пылью; женщина-смерть (следовательница) и женщина-жизнь (воспоминание о любимой). И главное проявление жизни и света перед наступающим мраком - мысль. Чем опаснее становится думать, тем напряженнее размышляет главный герой романа Зыбин. При всех своих человеческих слабостях, Зыбин - это культура, это мысль, это память. Когда Зыбин напоминает следовательнице о том, что она нарушает правовые нормы, та отвечает, что все это факультет ненужных вещей. Милосердие, мораль, нравственность, культура, все, что веками вбирало в себя человечество - все это факультет ненужных вещей, и вечным учеником этого факультета ощущает себя Зыбин.
Он верит (можно сказать, верует) в необходимость ненужных вещей, многие из которых связаны с христианскими понятиями, и готов погибнуть за свою веру. Прямых аналогий между образом Зыбина и фигурой Христа, евангелических повествований в романе нет, но косвенная параллель возникает. Тема Христа, предательства его и убийства заключена и содержится - как роман в романе - в третьей части «Факультета», повествующей о нравственном крахе Корнилова, поменявшего под нажимом «органов» археологию на службу осведомителем, да еще по кличке «Овод». В этой главе мы знакомимся с попом-расстригой Андреем Куторгой и читаем, вместе с Корниловым, работу Куторги о страданиях и гибели Христа. Христианский мифологический сюжет бросает свет вечности на проблематику «Факультета».
В заключительной сцене романа вольный и чудаковатый художник Калмыков, «гений I ранга земли и Галактики», запечатлевает на картоне троих, сидящих рядком на садовой скамейке: изгнанного со службы в «органах» следователя Наймана, пьяного осведомителя Корнилова и самого Зыбина, прошедшего круг своих мук и выпущенного на свободу - «того, третьего, без кого эти двое существовать не могли.» Аллюзия на Христа и двух разбойников (парадоксально современный вариант Голгофы) здесь совершенно прозрачна. Она соотносится со всей историко-философской подоплекой произведения. И словно подчеркивая космическую мистериальность происходящего, взгляд писателя отрывается от Земли, художественное пространство романа расширяется до вселенских просторов: «А мудрые марсиане, наблюдающие за нами в свои сверхмощные устройства, удивлялись и никак не могли понять: откуда же среди серой, одноцветной и однородной человеческой плазмы вдруг вспыхнуло такое яркое, ни на что не похожее чудо. И только самые научные из них знали, что называется это чудо фантазией. И особенно ярко распускается оно тогда, когда Земля на своем планетном пути заходит в черные затуманенные облака Рака или Скорпиона и жить в туче этих ядовитых радиации становится совсем уж невыносимо. А случилось вся эта невеселая история в лето от рождения вождя народов Иосифа Виссарионовича Сталина пятьдесят восьмое, а от рождества Христова в тысяча девятьсот седьмой недобрый, жаркий и чреватый страшным будущим год».
Финал романа звучит как полифоническая музыка. Чудо фантазии, чудо творчества противостоит страшным силам зла уже не на мифологическом, а на космическом уровне. Тема вечного и постоянного противоборства сил добра и зла, света и тьмы звучит по-библейски мощно, грозно пророчески, утверждая гуманистическое и общественное значение романа.
2008-09-20 14:21:11 Учебники — вернуться к списку
← предыдущая страница следующая страница → |
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 |
26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 |
51 | 52 | 53 |