История русской литературы. Ч. 2
Футуристы выступали за разрушение условной системы литературных жанров и стилей, настаивали на неограниченном «словотворчестве и словоновшестве», вплоть до изобретения индивидуальных диалектов. Создание авторских неологизмов - общая черта в творчестве таких непохожих поэтов, как И. Северянин и В. Хлебников, В. Маяковский и А. Крученых. Ярким новатором в области языка выступил В. Хлебников, который пытался обнаружить общие законы взаимосвязанности звучания и смысла и, основываясь на них, создать поэтический язык, под которым не тяготело бы «бытовое значение слова». В начале 1920 г. Хлебников ввел специальный термин для обозначения подобного языка - «заумь», «заумный язык». Однако у Хлебникова заумь не означала полного разрыва со смыслом - поэт искал его, расщепляя слово, сопоставляя микрочастицы разных слов, проникая сквозь слово в историю, память человечества. «Новое слово Хлебникова» - неологизм, включенный в архаический словесный строй: «плескиня, дева водных дел...», «Смертирей беззыбких пляска...». За «плескиней» угадывалась «брегиня» из славянской мифологии; «смертирь» вызывал в памяти «снегирь». В этом отличие словотворчества В. Хлебникова от чисто формального экспериментаторства В. Каменского или А.Е. Крученых с его скандально знаменитым «дыр бул щир».
Велемир Хлебников - один из самых оригинальных и странных поэтов русской литературы; его поэзия очень трудна для непосредственного восприятия. Ассоциативные образы его поэтического мира сопрягают в одно целое древнее и настоящее, вселенские мотивы и микроскопические детали. Фантазия подсказывает совершенно неожиданные глаголы, образованные от великих имен: «Усадьба ночью, чингисхань!», «Заря ночная, заратустрь!», «А небо синее, моцарть!». И вдруг в пестром, причудливом потоке образов возникают ясные, чеканные афористические строки: «Годы, люди и народы / Убегают навсегда, / Как текучая вода. / В гибком зеркале природы / Звезды-невод, рыбы - мы, / Боги - призраки у тьмы».
Поэт-заумник, нарушавший привычные логические и словесные связи, Хлебников был поэтом-мыслителем, склонным к глубоким раздумьям над судьбами человечества и вселенной. В его поэзии глубоко ощутим древнейший, фольклорно-мифологический пласт, те «первоначала», которые, по мысли поэта, должны лежать в основе новой цивилизации, в которой будут восстановлены естественные отношения между человеком и природой. Его творчество ярко обнажило противоречие, заложенное в эстетике футуризма. Призывая сбросить Пушкина и других классиков с парохода современности, поэты-футуристы не смогли разорвать кровные узы, связывающие их с исконными традициями русской культуры. Отсчет традиций русского футуризма шел от поэтики «Слова о полку Игореве» через одическую поэзию XVIII в. (в первую очередь - Г.Р. Державина), классическую поэзию XIX в (А.С. Пушкина, несмотря на нигилизм футуристических манифестов; романтиков), декаданса конца XIX - начала XX вв. и, конечно, через поэзию символизма.
2.4. Модернистская и неоромантическая проза рубежа веков
В русской прозе конца XIX - начала XX вв. наряду с реалистической традицией сосуществовала и другая, связанная с модернизмом. Оба направления в художественной прозе этого периода развивались в тесном взаимодействии друг с другом. При всем разнообразии стилистических поисков писатели-прозаики рубежа веков проявляли общий интерес к романтической традиции. Неоромантизм ни в русской, ни в европейской литературах конца XIX - начала XX вв. не сложился в самостоятельное, обособленное течение; он сказывался в идейных и стилевых тенденциях как в реалистическом, так и в декадентском творчестве. Черты неоромантизма проявляются в некоторых произведениях таких разных писателей, как М. Горький, А. Куприн, Л. Андреев, А. Ремизов. Повесть «Олеся» Куприна, например, по-своему варьирует руссоистско-романтическую тему столкновения «детей природы» с миром цивилизации; в предреволюционные годы Куприн создал немало ярких художественных произведений, в которых звучал романтический мотив высокой и безграничной любви (рассказы «Суламифь», «Гранатовый браслет»).
Особенное место в русской прозе занимает творчество Л.Н. Андреева. В истории русской литературы принято сейчас выводить Андреева за пределы реализма: его творчество относят к новому и не получившему на русской почве развития литературного направления - экспрессионизму. В европейской литературе конца XIX - начала XX в. экспрессионизм возник и развивался в немецкой и австрийской литературах. От других авангардистских течений он отличался ярко выраженным социально-критическим пафосом. Мастера экспрессионизма совмещали протест с ужасом перед хаосом бытия; сознание героя в их произведениях представало крайне смятенным, разорванным. В рассказах Л. Андреева изображаются часто невыносимые по трагизму ситуации. Автор погружается в глубины подсознания, темные стихии человеческой души, ее звериные инстинкты; они оказываются победителями в борьбе с разумом, мыслью, которая подвергается Андреевым беспощадному анализу.
Словами «безумие и ужас» Андреев начинает одно из наиболее жутких по безысходности и трагизму произведений - «Красный смех», написанное под впечатлением событий русско-японской войны. Безумный ужас войны с ее насилием над чувствами и разумом людей воплощен Андреевым не с помощью конкретных сцен сражений, смерти солдат, но с помощью предельно обобщенного, символического образа Красного (кровавого) смеха. «Это красный смех. Когда земля сходит с ума, она начинает так смеяться».
Символисты создали оригинальный роман, вершинами которого являются «Мелкий бес» Ф. Сологуба и «Петербург» А. Белого.
В романе Сологуба ощутимы связи с традициями прозы Н.В. Гоголя, М.Е. Щедрина, А.П. Чехова. Но роман «Мелкий бес» не является романом реалистическим, хотя в нем ярко воссозданы картины растленного мира русского провинциального мещанства. Однако в центре внимания писателя не эти картины, а «овеществленный бред» человеческого существования. При этом акцент делается не просто на факте господства в жизни всяческого зла и пакостничества, а на необъяснимости этого пакостничества. В. Розанов писал по поводу главного героя романа, учителя гимназии Передонова: «Характерно и поразило всю Россию, что он мажет кота вареньем и хочет жениться сразу на трех сестрах, выбирая которая потолще».
Сологуб до предела заостряет тему абсурдности бытия, которую в русской и мировой литературе задолго до художников западноевропейского модернизма поднял Чехов. В отличие от Чехова, Сологуб говорит не об искажении нормы, а об универсальном отсутствии в мире любых норм. Воплощением этого универсального зла становится символический образ Недотыкомки, перекочевавший на страницы романа из поэзии Ф. Сологуба. Недотыкомка предстает как порождение воспаленного мозга сумасшедшего Передонова, и читатель с трудом нащупывает грань, когда автор от объективного изображения реальной действительности переходит к воспроизведению сознания героя. В «Мелком бесе» не всегда можно ответить на вопрос: что перед нами - реальные события или же кошмарный бред Передонова. Сам образ Недотыкомки сохраняет в «Мелком бесе» какую-то жуткую реальность. То, что развернул Сологуб в своем романе - да и в поэзии в целом - можно назвать трагедией без катарсиса. В ней нет очищающего просветления, она гнетет. Сологуб не знает и не верит в возможность ее преодоления.
Роман А. Белого «Петербург» (1913-1914) - вершина Белого-прозаика и одна из вершин русского символизма в целом. Действие его разворачивается на фоне событий революций 1905-1907 гг. и вбирает в себя проблемы исторических судеб России. В романе Белого находит свое развитие петербургская тема русской литературы, воплощенная в творчестве А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского.
В романе Белый создает принципиально новый вид повествования, чтобы передать ирреальность каменного «бреда» Петербурга. В туманном мареве города смещаются планы, люди и вещи меняются местами; все происходящее выглядит порождением сознания главного героя, сенатора Аблеухова. Описание бури на Невском вырастает до космических размеров, в его дьявольских вихрях словно вырастает синтетический образ революционной стихии. Вся художественная система романа преследует одну цель: показать, как хаотически рассыпается некогда прочная основа исторического бытия России. С точки зрения стилистики «Петербург» - подлинный лабиринт перекликающихся слов, лейтмотивов, нарочитых созвучий.
Музыкальная проза Белого с его лейтмотивами и рапсодическим членением фразы предопределила революцию прозы в 20-е годы и весь «ориентализм» ранней советской литературы. Принцип воспроизведения действительности через сознание героя -художественное открытие А. Белого, которое стоит в одном ряду с новаторскими явлениями в западноевропейской литературе (Дж. Джойс, М. Пруст).
2008-09-20 14:21:11 Учебники — вернуться к списку
← предыдущая страница следующая страница → |
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 |
26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 |
51 | 52 | 53 |