История русской литературы. Ч. 2

Базарову открывается трагизм существования человека как конечной личности перед лицом космоса, природы, Вселенной: «Я вот лежу здесь под стогом... Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне удается прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня не было и не будет... А в этом атоме, в этой математической точке кровь обращается, мозг работает, чего-то хочет тоже... Что за безобразие! Что за пустяки!». В этих слова - исконно тургеневское мироощущение, знакомое нам и по другим его произведениям. Но Базаров, в отличие от других героев Тургенева, не хочет смиряться с положением песчинки, атома, находящегося во власти безличных природных сил. Он бросает им вызов - вызов, в сущности, адресован всем законам мироздания, и этим законам он может противопоставить только одну свою «сатанинскую гордость», свой беспредельный индивидуализм: «Я придерживаюсь отрицательного направления в силу своего ощущения». Однако и эти слова - скорее следствие психологического надрыва героя, его «самоломанности». Базаров, который с «надменной гордостью» говорит Павлу Кирсанову – «мой дед землю пахал» - теперь готов возненавидеть «этого последнего мужика Филиппа или Сидора, для которого я должен из кожи лезть.. Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а дальше?» Дорого обходится Базарову подчеркнутое пренебрежение глубиной и серьезностью крестьянской жизни вообще. В конце романа, когда он подтрунивает над мужиками, герой и не подозревает, что в глазах крестьянина он является не только барином, но и «шутом гороховым».

Перед лицом смерти вновь со всей силой и глубиной раскрывается тревожная, но любящая жизнь душа главного героя. С нее, как шелуха, слетает все наносное, «нигилистическое» - и на помощь к Базарову приходят силы, когда-то им отрицаемые, но хранимые им на дне его души. Именно их мобилизует герой на борьбу со смертью, и они восстанавливают цельность и стойкость его духа в последнем испытании. Роман Тургенева завершается строками финального реквиема удивительной поэтической красоты и духовной мощи. Это - описание могилы Базарова, стариков-родителей около нее.

В 1870-е годы в творчестве Тургенева усиливаются настроения разочарования и пессимизма. Так, в романе «Дым» всю современную политическую и общественную жизнь писатель рассматривает как нечто неопределенное, призрачное, что отразилось в самом символическом названии произведения. Последний роман Тургенева «Новь» посвящен революционно-народническому движению середины 70-х годов. И хотя в революционной молодежи (особенно в образе Марианны) писатель выделяет идеалы служения народу, моральную чистоту, высокое благородство - в романе отражается и трагическая обреченность народнического движения. Два последних романа Тургенева отличаются большой идеологической заостренностью «Новая манера» писателя определяется приглушенностью лирических мотивов, выдвижением на первый план публицистических и сатирических элементов. В конце 70-х годов писатель создает ряд повестей с преобладанием фантастических мотивов и «Стихотворения в прозе», которые воспринимаются как итог всего творчества Тургенева. В них можно найти не только горькие раздумья о скоротечности человеческой жизни, но и оптимистическую веру в вечное обновление, красоту искусства, природы, любви, героического деяния.

7.2. М.Е. Салтыков-Щедрин

Многогранная деятельность М.Е. Салтыкова-Щедрина (1826-1889), великого писателя-сатирика, публициста, литературного критика, редактора (вместе с Н.А. Некрасовым) «Отечественных записок», человека отчетливо демократического образа мыслей, любившего Россию «до боли сердечной» - составило целую эпоху в отечественной словесности. Салтыкова-Щедрина чрезвычайно тревожило искажение общечеловеческих идеалов, душевная оголтелость, неистребимо-подлая привычка к безобразному, многоликость рабской психологии. В абсурдном и искаженном его ум, основанный на просветительских убеждениях, отказывался видеть норму человеческих отношений. Сатира у Салтыкова нередко принимает трагический характер. Недаром один из современников вспоминал, что А.Н. Островский считал Салтыкова «пророком», равным библейским, называя его «страшной поэтической силой».

Салтыков вошел в литературу в конце 1840-х годов, в период расцвета «натуральной школы». Настоящая известность пришла к писателю с публикацией в журнале «Русский вестник» в 1856-1857 гг. «Губернских очерков». Салтыков тогда впервые воспользовался псевдонимом Н. Щедрин, навсегда закрепившимся за ним в его творчестве. Книга эта - плод долгих дум писателя, итог восьмилетнего пребывания его в далекой и глухой по тем временам Вятке, куда он был сослан Николаем I в 1848 году. В «Губернских очерках» Салтыков-Щедрин дает сатирическое изображение мира провинциального чиновничества, однако за Россией мертвой, бюрократической администрации встает мир России живой, страдающей, но не сломленной (это образы людей из народа, странники, богомольцы, в неутомимых поисках братства и правды блуждающие по русским дорогам).

В творчестве Салтыкова-Щедрина 1860-х годов центральное место занимает его книга «История одного города». Здесь он обращается к характерной для его творчества форме хроники, воссоздает историю города Глупова, начиная с 1731 по 1826 годы. Салтыков-Щедрин подчеркивал, что он имел в виду не «историческую, а совершенно обыкновенную сатиру... сатиру, направленную против тех характеристических черт русской жизни, которые делают ее не вполне удобною». По мнению Салтыкова, «трагическая истина русской жизни» заключается в том, что в ней одновременно действуют две «неразумные силы истории»: деспотическая власть и терпеливо выносящий свою судьбу темный народ. «Историю одного города» можно назвать самым резким в щедринском творчестве и во всей русской литературе нападением на монархию. Однако сила щедринского сатирического обобщения такова, что она обращена не только на современные писателю формы общественного устройства, но на все формы деспотизма, которые существовали и будут существовать в человеческом общежитии. Сатира в «Истории одного Города» имеет универсальный характер. Фантастика, гротеск, гиперболизация - все эти существенные черты метода Салтыкова-художника - нашли самое яркое воплощение в «Истории». Прибегая к ним, сатирик не только доводит до логического конца, заостряет, гиперболизирует и тем самым полностью обнажает суть общественного явления в жизни России, он еще и подчеркивает его универсальность. Образ Угрюм-Бурчеева - предельное сатирическое обобщение любой деспотической власти, независимо от того, когда она существовала - во времена Салтыкова-Щедрина или сталинского террора в СССР. Некоторые страницы книги поражают трагическим предвидением. Тезис Угрюм-Бурчеева об «упразднении естества», его сумасшедший проект остановить течение реки в свете нашего совсем недавнего исторического опыта воспринимается не как фантастика, а как исполнение предсказаний «библейского пророка» - Салтыкова-Щедрина, мудрого и сурового сатирика, сумевшего разглядеть страшные возможности безумной и ничем не сдерживаемой власти. Правление Угрюм-Бурчеева вызывает катастрофу - является откуда-то ОНО и кладет конец истории Глупова в виде мистического «не то ливня, не то смерча», что несется на город, «по временам изрыгая из себя какие-то глухие, каркающие звуки». В литературоведении давно идут споры относительно объяснения этого финала. Неясно, почему при приближении этого таинственного «оно» «неисповедимый ужас выступил на всех лицах, охватил все сердца». Что здесь провидел Салтыков-Щедрин? Народное восстание? Во всяком случае, скорбя и негодуя по поводу тупой, беспросветной покорности русского крестьянства, сатирик не разделял упований демократов на стихийное восстание народных масс. Щедрин был просветителем по своим убеждениям и его не покидала мысль о бескровной революции.

 

2008-09-20 14:21:11 Учебники — вернуться к списку

← предыдущая страница    следующая страница →

1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11	12	13	14	15	16	17	18	19	20	21	22	23	24	25
26	27	28	29	30	31	32	33	34	35	36	37	38	39	40	41	42	43	44	45	46	47	48	49	50
51	52	53